Исполнен мир прелестнейших ланит. Но пробьет час, и встанет жизни проза. И вот уж оголённый нерв саднит. Не в пальце, нет, но в сердце, как заноза.
И плачешь ты, уткнувшись в старый тын, Пустив слезу в свои худые вежды. Но не об том, что некий сукин сын Послал "по матушке" тебя, но за надежды,
Которым сбыться в должный час не суждено. За то, что в чувственность души уже не веришь. За то, что пошлости пригублено вино. За то, что всех аршином общим меришь.
Хоть нет друзья поверьте уголка В душе моей, где не было бы шрама, Что писан именем поганого полка, - О как же трудно снесть иного хама!
Забыть? Смириться? Всё принять как есть? Но нет, друзья...моя душа не той породы. Ещё тоскует в ней как падчерица честь, Изменчивой, но не всеядной моды.
О как же нам прервать порочный круг?! Чтоб жизнь взошла как колос светлой новью. Оковы пошлости дано нам снять не вдруг. Но можно умалить нам их любовью.
По капле, по чуть-чуть, точа их день за днём. В конце-концов придёт, я знаю, время, Когда падут они под чувственным огнём, И с наших душ слетит их злое бремя.
И скажем мы: "Вот братья все мы тут. И нет нужды плевать в глаза друг другу." И видит Бог, что гнёт житейских пут Не сотворит нам всем недобрую услугу.
Иллюзии? Обман? О да, всё так и есть. Но как же хочется друзья мне в это верить, Что те пороки, коих в нас, увы, не счесть, Уж никогда векам грядущим не примерить.
|