На три барака два двора
и стол большой под фонарями,
мы допоздна тогда гуляли,
Восточки старой детвора.
Длиннющий общий коридор
в одно окно, вот это – минус,
на тумбочке шипящий примус,
и счастье детства, ни за что.
Запросто так. Мы – босота,
индейцы солнечных песочниц,
был трусом там один из ста,
и ни один, чтоб гад и склочник.
Вот, ябеды бывали, да,
их двор не жаловал, да что там,
мы и танкисты, и пехота,
и самолёты иногда.
И эта гвардия ватажья
и в сарафанах, и в штанах
на вылазки смеялась вражьи,
и не сдавала имена.
Откуда что взялось к весне,
когда впервые на разведку
я вышла в новенькой беретке,
едва сошёл февральский снег.
Две деревянных вишни – брошь,
и шик резиновых сапожек,
и ни Витальки, ни Серёжки,
все в школе, ждёшь вот так,
пождёшь,
проверишь все свои веснушки,
пересчитаешь облака...
Кто нас тогда оберегал?
Наш ангел детства,
самый лучший.
