К лешему! А что ещё могу –
гладить шкуру драную – котовью?
Бог меня испытывал тобою,
нежностью окутывал строку.
Сколько не тверди: «Халва, халва…»,
горечь неизбежно возвратится,
жги, любимый, без остатка письма,
лишь бы не болела голова.
Высажу на окнах ноготки,
летом собирала среди горя,
у тебя под боком речка Воря
и снегов прохладные платки.
Коль, накроешь, буду зимовать,
вечный сон – не больно и не страшно,
твой Найдёныш, вечная Пропажа,
а пропавшей не страшна молва…
и не называй меня Маришкой,
та была живой, а я – мертва,
заметают душу Покрова,
и толпа перекрестилась трижды.
