в твоём саду...

«В моем саду, ланфрен-ланфра,
Три соловья и ворон...»

В долине этой нет тебя сто лет,
здесь только я, любовь моя, и ветер…
растреплет пряди выросшей Ювенте,
смахнёт стихи ночные на столе…
Увит клематисами летний павильон,
цепляются за юбку стебли розы,
читаю чью-то искреннюю прозу,
терзаний и признаний миллион.
Признаний не твоих! Увы и ах…
и всё не так, и всё так благочинно…
так утешают в осень георгины,
напоминая о твоих цветах…
Мой Паладин, заложник грешных рук,
тебя не выпускающих на волю,
нет, нет… тебя как прежде – не неволю…
и отпускаю птицей поутру…
и умираю…
двигаются тени, приносят вести, ладят и мостят,
а где-то стайка писем-аистят летит в мой ад
из призрачного рая…
Терновник – территория любви! –
ни шпаги «вашей», ни мольбы моей, ни стона…
и новой встречи вестник арестован,
и писем расшифрован алфавит.
Меня казнят – за всё, и не безвинно –
а «Вас» ещё помилуют в пажи…
платок одной опальной госпожи
не повод портить общую картину.
Как пахнет утро – фрезии для Хлое…
благодарю последним вздохом уст…
кто пел любовь – навеки Златоуст
у самого земного аналоя….

***

Разлуку петь в саду не разрешай,
не дай мне воли – быть твоим Пилатом,
куда ни кинь, я снова виноватый,
твои слова как выводок ежат…
Велишь забыть, неверная…
Забуду! – на целый день, а вспомню – прокляну,
завою в полнолуние на луну
и разлюблю! – твои шаги, твой голос, руту…
Цена любви – игристое вино! – найду любую
прямо здесь, на пьяццо…
кому какое дело до паяца,
что полюбил неверную, табу!
Мадам, я ваш сбежавший сон –
графитом по экрану белой ночи…
так чёрно-белы выводы сорочьи,
озвученные сплетням в унисон.

***

Ах, этот свет…
да тот его добрей!
«Ланфрен, ланфра…»
Зачем поёт разлука?
Седое время – вечный брадобрей,
и нас с тобой пытается профукать…
Прошу, смешная – нас не позабудь...
а ты смеёшься – глупая, мы вместе…
наш соловей разучивает песни,
и под ноги струится Млечный Путь.
Моя улыбка гаснет словно свет
гирлянды новогодней – очень плавно,
ты, уходя, забыл о самом главном,
что без тебя меня на свете нет.