поздно...

– Где он, лыцарь твой? – что же ты чахнешь, ладо?
да ему таких-то пичуг… не надоть…
ты вон месяц, без малого, есть не можешь,
скорый сказке срок, а душе – тревожно…
У него теперь ни минуты лишней –
а тебя учить – всё одно, что портить,
всё одно… говоришь о тебе, молчишь ли,
ты готова с чёртом безрогим спорить…
И с рогатым?... Мало тебе мороки…
в Тридевятой сказке твой принц – завяз там,
а тебе готовить пора уроки,
и не трогай в банке сухих опяток…
Ты теперь у края, пойми, у края…
ни отца, ни матушки, ни прислуги,
все когда-нибудь помирают,
всех Господь берёт к себе – на поруки...
Перебрать пора бы на полках книги,
сухостои все разобрать по веткам,
что не в силах помнить, пожалуй – выкинь…
не мечись израненной птицей в клетке…
у тебя теперь до краёв разлуки –
пей отвар, сама собирала клевер…
не пугали, чтобы дверные стуки,
не студил, чтоб дух поперечный ветер…
– Няня, нянюшка, помнишь твою молитву?
Ты меня учила давно… не одни же, розги…
я отвар, хоть горек, до капли выпью,
да добавить бы, травушки богородской…
Ну, а рыцарь… о нём забывать не стану,
сказки писаны где-то, где сны и звёзды,
он на сердце вечно моём – Тристаном,
мне – Изольде, быть неприступной поздно…